В 2018 Константинопольский Патриархат решил упразднить Экзархат. Это был шок для всех. У нас здесь было юридическое лицо, и надо было решить, как быть в новой ситуации. Надо было расформировать юридическую структуру, чтобы приходы могли перейти в различные митрополии Константинопольского Патриархата во Франции, Бельгии, Германии, Италии и так далее. И первая Генеральная Ассамблея отказалась от этого расформирования. 93% Генеральной Ассамблеи, а это священники и миряне, отказалось от роспуска. На юридическом уровне наше решение было не понято Константинопольским Патриархатом, и он разорвал Томос с Экзархатом… Надо было начинать поиски канонических связей со Священным Синодом. У нас было два выхода: либо вновь примкнуть к Константинопольскому Патриархату, упразднив всю юридическую структуру, либо сохранить структуру и возобновить канонические связи с Русской Православной Церковью.

Мы пережили непростое время. Это был год противостояний, потому что некоторые хотели остаться в Константинопольском Патриархате, но они были в меньшинстве, другие хотели объявить автономию, но тут я был абсолютно против, потому что автономия не привела бы нас ни к чему, это тупиковый путь. И было ещё мнение, что мы должны возобновить канонические связи с другими Церквами: говорили о Румынской Церкви, о Сербской, о Болгарской, и была также Русская Церковь.

Наша Архиепископия была основана Русской Православной Церковью в 1924 году. Русская Церковь основала Архиепископию, которая в 1931 году была преобразована в Экзархат под юрисдикцией Константинопольского Патриархата. У митрополита Евлогия (Георгиевского, 1868-1946) есть великолепный текст, который он написал в 1931 году. Он гласит: «Мы переходим в Константинопольский Патриархат, потому что международная обстановка с Россией сложная, но этот переход имеет временный, неокончательный характер, потому что, когда обстоятельства позволят, мы вернёмся в Русскую Церковь (дословный текст опубликован в воспоминаниях митрополита Евлогия (Георгиевского) «Путь моей жизни» как комментарий на текст врученной ему Грамоты Вселенского Патриарха – прим. Р.).

Для меня этот текст был основополагающим, потому что он позволил мне предложить решение митрополита Евлогия, что я и сделал. Это предложение было принято 58% голосующих. К несчастью, всего лишь 58 процентами, но это было уже неплохо, и мы смогли приступить к переговорам с Московским Патриархатом, что нас привело к разработке Грамоты, Хартии. Этот документ позволил нам возобновить связь с Московским Патриархатом, и она была восстановлена 3 ноября 2019 года в Москве, на торжественном богослужении в храме Христа Спасителя и затем 4 ноября в Успенском соборе Московского кремля.

Это позволило нам сдвинуться с мертвой точки.

Были приходы, которые ушли от нас, потому что не захотели находиться под омофором Московского Патриархата (это было связано с русофобскими настроениями, такое бывает). Большая часть из тех, кто не пожелал, осталась при Константинопольском Патриархате, некоторые ушли в Румынский Патриархат, но большинство осталось в рамках Архиепископии, приняв возобновившуюся каноническую и духовную связь с Московским Патриархатом.

Я не принимал это решения единолично, а предложил этот выход как стратегию, опираясь на текст митрополита Евлогия. Я предложил, но ничего никому не навязывал. И, к счастью, многие поняли, что это верный путь, что митрополит Евлогий пророческим образом нам открыл этот путь возвращения к Матери-Церкви — в ту Церковь, при которой изначально была учреждена Архиепископия западноевропейских приходов русской традиции.

Московский Патриархат предложил митрополиту Евлогию заняться окормлением русских, которые покинули страну под давлением новой, богоборческой власти. Таким образом, митрополит Евлогий всего лишь повиновался Церкви, из которой он происходил. Его документ 1931 года – это свидетельство верности Русской Церкви. Он говорит: когда историческое время придёт, мы вернёмся в Русскую Церковь, потому что мы вышли из Русской Церкви (дословно: «Этот новый порядок управления нашими церквами имеет временный характер, и, когда восстановится общепризнанная центральная церковная власть и нормальные условия жизни Русской Православной Церкви, мы вновь вернёмся к прежнему положению» – прим. Р.). И это очень важно. Этот текст лёг в основу моей генеральной линии, чтобы прийти к каноническому решению. Я знал, что следую решению митрополита Евлогия.

Сейчас, когда в нашей жизни появилась стабильность, жизнь нашей Архиепископии – это служение православным людям, которые живут во Франции, Италии, Германии и так далее. Особенность жизни Архиепископии в самобытности, которая была определена ещё митрополитом Евлогием: жить в духе Московского Собора 18-19 годов, восстановить, кроме прочего, связи между иерархическими структурами и верующими. Наша Архиепископия включает в себя около 60 приходов, находящихся во Франции и прилежащих странах. У нас есть Совет Архиепископии, учреждённый владыкой Евлогием на паритетном основании: 6 представителей духовенства и 6 мирян. Этот Совет является консультативным органом, который помогает архиепископу и епископу. Я, например, посещаю приходы, провожу собрания духовенства. Мы организуем пастырские собрания, собираем настоятелей. Каждый священник на своём приходе – это пастырь, и он должен руководить церковной жизнью своих прихожан. Эти приходы были организованы сразу же после революции, в период с 20-23 годов до Второй мировой войны. Они были образованы в среде русской эмиграции, для попечения над людьми, которые были вынуждены покинуть свою страну. Но за это время, наблюдая за жизнью русских, православных, в наши общины влилось множество новых людей разных национальностей, ранее исповедовавших другую религию. Православие принимали и французы, и итальянцы, и бельгийцы, и немцы, и англичане. Поэтому можно сказать, что наши приходы становились миссионерскими на всей европейской территории.

Позднее были другие волны эмиграции: были сербы, потом болгары, затем было много румын, и зачастую они вливались в приходы, которые уже существовали, которые уже были здесь. Мы были связующим звеном. Я думаю, что Архиепископия была связующим звеном для многих между периодом, когда православного представительства не было вообще (это 24-25 годы), и феноменом 80-х годов, когда была большая волна эмиграции. В течении этого времени Архиепископия была местом, где принимали всех православных. И это наше призвание. К нам и сегодня стекаются русские, украинцы, молдаване, белорусы – люди, которые прибывают из всего славянского мира, и которые хорошо чувствуют себя в наших приходах. Возьмите хотя бы наш кафедральный Собор Александра Невского (Париж) – община очень разнородная. Здесь молятся и французы, и иностранцы разного происхождения. В этом и есть наша церковная миссия – собрать православных. Мы очень открыты в том, что касается языка: у нас есть приходы с французским языком, есть приходы с русским языком, есть приходы, где пользуются 3 или 4 языками. У нас есть общины, которые живут по старому календарю, и есть те, которые живут по новому календарю. И когда мы объединяемся на собраниях духовенства, это даёт атмосферу очень радостную, атмосферу миссионерства: мы здесь, чтобы свидетельствовать о том, что Православная Церковь – это Церковь открытая, это Церковь живая, это Церковь, которая способна принимать всех тех людей, которые желают жить по Духу, в православной традиции и участвовать в православной Литургии.

К нашему великому счастью, у нас есть Свято-Сергиевский Богословский институт, который продолжает свою миссию – предлагает православным, которые приезжает с разных концов света, духовное, теологическое образование, историческое образование. И это позволяет нам иметь преемственность, как того хотел митрополит Евлогий, основавший его в 1925 году.

Мы до сих пор задаём себе вопрос, почему Патриарх Варфоломей захотел упразднить Экзархат. У нас до сих пор нет чёткого ответа. Нам объяснили это таким образом: митрополиты Константинопольского Патриархата на территории Европы не хотят больше иметь на своей территории двойной юрисдикции, и для того, чтобы иметь единую юрисдикцию Константинопольского Патриархата на территории, допустим, Франции, нужно распустить Экзархат, чтобы наши приходы влились в различные митрополии Константинопольского Патриархата: приходы Франции – во французскую, Италии – в итальянскую и так далее для всех стран. Нам было крайне тяжело принять то, что Архиепископия должна исчезнуть, а её миссия – раствориться. Каждый отдельный приход должен будет войти в состав митрополии, дух которой не соответствует нашему. Я должен Вам сказать, что, когда я посещал резиденцию Константинопольского Патриарха в Стамбуле, мне всегда говорили, что мы здесь не для того, чтобы заниматься миссионерством: мы здесь для того, чтобы заниматься христианами греческой традиции. Это был их лейтмотив, а о миссии не было и речи. Тогда как у Архиепископии, с самого начала, было миссионерское призвание, и мы хотели ему следовать. И именно поэтому мы не захотели разрушать нашу Архиепископию юридически. Мы хотели сохранить её целостность, и такой она остаётся в настоящее время.

Ситуация, которую создали на Украине, опосредованно повлияла на нас таким образом, что Константинопольский Патриархат попросил новую украинскую структуру больше не заниматься украинцами, живущими за рубежом, и что их будет окормлять сам Константинопольский Патриархат. Наше же церковное служение распространяется на всех: мы можем заниматься и украинцами, и русскими и т.д. У нас нет претензии на монополию, но мы открыты каждому, кто хочет принимать участие в нашей церковной жизни. И у меня были конфликты на этой почве. В Итальянской митрополии мне говорили: «Ваши приходы должны быть в нашей Митрополии». Я отвечал: «Но мы занимаемся приходами славянской традиции». Мне говорили: «Теперь мы будем ими заниматься»… Было отторжение Архиепископии с её открытостью, миссионерскими устремлениями, было желание включить наши приходы в митрополии Константинопольского Патриархата. Но это бы разрушило дух Архиепископии —дух соработничества и свободы. Митрополит Евлогий говорил: «Мы хотим свободы, но свободы конструктивной». И у нас, в Архиепископии, есть этот дух, и он не должен был исчезнуть. Надо также сказать, что в нашей Архиепископии было много людей, которые не принимали того, что происходит на Украине. И я сам полагаю, что то, что было сделано, было сделано очень плохо. Как говорят в таких случаях, ни уму, ни сердцу. Это несуразное строение, оно не может быть церковным, оно, будем реалистами, не может быть основанием церковного здания на Украине, это нечто очень опасное. Это значит – внедрить разделение: это когда сама Церковь разделяет Церковь. Для меня это источник страдания, потому что, если Церковь сама вносит разделения внутри себя, к чему это приведёт, как нам жить в будущем?..

Это разрыв единства. Это был один из важных вопросов в Архиепископии, когда мы искали пути установления канонических связей. Многие говорили тогда: «Если вы пойдёте в Московский Патриархат, канонические связи будут прерваны с Константинопольским Патриархатом». Я отвечал: «Да, если нам нужно возобновить канонические связи, нам нужно это сделать на правильной основе с Церковью, которая примет нас такими, какие мы есть». И Московский Патриархат принял нас с нашими традициями, с нашей самобытностью, дал нам большое поле свободы, уважая волю митрополита Евлогия, и вверенная нам Грамота рассматривает нас не как придаток чего бы то ни было, но как настоящую епархию. Так мы смогли воспрянуть духом и вступить во время созидания. И мы надеемся, что этот созидательный путь приведёт нас к поместной церкви, но к такой поместной церкви, которая будет в общении с другими частями Церкви. Уже сейчас мы находимся в истинном общении с Московским Патриархатом, что позволяет нам продолжать осуществлять свою миссию на нашей территории.

Интервью митрополита Дубнинского Иоанна (Реннето) для sobor.by