Заместитель председателя Отдела внешних церковных связей Украинской Православной Церкви протоиерей Николай Данилевич в своем интервью интернет—изданию «Радио Свобода» дал развернутые ответы на те вопросы, которые в последнее время больше всего волнуют украинское общество.

— Как повлияли события последних лет, Майдан, аннексия Крыма Россией, война в Донбассе на диалог между церквями в Украине?

— Повлияли чрезвычайно негативно, так как эти политические конфликты, которые затем переросли в войну на Востоке, лишь усугубили те разделения среди верующих людей, которые были раньше. И, соответственно, даже радикализировали настроения. И в связи с этим, вести диалог очень трудно. Даже если предположить теоретически, что что-то могло бы быть подписано на высшем уровне, люди этого бы не приняли и не воспринимают, именно на низах. Это разделение очень чувствуется.

Вообще, вопрос диалога возможен тогда, когда в обществе и в самой церкви царит спокойствие. Почему в последние годы жизни Блаженнейшего митрополита Владимира говорили о диалоге, возможные встречи? Потому что народ был спокоен, и ситуация в стране была стабильна. С тех пор, когда в начале 1990-х годов были конфликты с храмы, когда фактически был создан Киевский патриархат, когда появилась Украинская автокефальная церковь, прошло более 20 лет. Люди успокоились.

Сейчас мы наблюдаем среди людей очень радикальные взгляды – политические и, в том числе, церковные. Эти захваты храмов, которые происходят в Западной Украине, приводят к тому, что люди в селе между собой не говорят, улица с улицей не говорит… Люди живут не только церковной жизнью, но и радостями и бедами государства, и это на них влияет. Поэтому здесь пока надо подождать.

— Но это зависит не только от обычных мирян? Это должны решать руководители церквей?

— В перспективе мы очень верим и надеемся, но реально я пока не вижу такой возможности. Будем откровенны, сейчас это очень трудно, практически невозможно. Более того, любое церковное решение высшего церковного начальства должно быть принято простым народом. Если оно не принято – это порождает разделение внутри церкви. А священники, епископы, возглавляющие церковь, чувствуют настроение церковной жизни, чувствуют то, чего хочет народ, но народ именно церковный, верующий народ, который ходит каждое воскресенье в храм. На людей, которые пишут, что-то кричат ​​или говорят, но в храме не бывают – на таких людей нельзя опереться. Их нет в церкви, а потому они ничего не решают и ни на что не влияют.

— Какова позиция УПЦ (МП) по объединению церквей?

— Эта позиция высказана в церковных документах. Конечно, мы готовы к диалогу. Но сейчас, вряд ли это возможно. Будем реалистами.

Если проанализировать тот путь, который прошло украинское православие в течение последних 25 лет своей истории, то можно сказать, что раскол помешал спокойному развитию православия. Потому что, очевидно, вопрос украинского языка в богослужении или даже вопрос украинской автокефалии, волнует лишь небольшую часть людей в церкви. И правильным путем было бы не делать разделения, не создавать параллельные церкви, юрисдикции, а дать возможность людям, которые хотят молиться на украинском языке, совершать богослужение на украинском, но при условии сохранения единства церкви. В лоне нашей Украинской православной церкви есть более 100 приходов, которые молятся на Буковине на румынском языке. Таким образом, вопрос богослужебного языка – не принципиален. И нужно, чтобы церковь развивалась более спокойно, без политики. Православие в Украине должна развиваться в христианском духе, кто хочет молиться на славянском – прекрасно, на украинском – пожалуйста. Мы должны быть в единой церкви.

— Некоторые религиоведы считают, что этот процесс тормозит именно УПЦ (МП)

— Дело в том, что у нас есть определенные принципы. Во-первых, чтобы диалог был без Филарета. Почему? Потому что на нем лежит персональная ответственность за раскол, который произошел. Филарет на это не идет. Филарет не хочет отказываться от должности предстоятеля, не хочет уходить на покой и поэтому какие-то переговоры теряют смысл. Я думаю, что потепление и вообще возможность переговоров будут возможны после того, как он отойдет от управления УПЦ КП. Сейчас можно говорить и о втором и третьем пункте условий ведения диалога, но на этом можно остановиться.

— Сколько приходов за последние два года перешли из других религиозных сообществ в УПЦ (МП) и наоборот? Есть такая статистика?

— Во всяком случае, те парафии, которые от нас ушли к другим конфессиям, в частности, к УПЦ КП, это чуть больше 30 храмов – это те, которые были захвачены. И примерно пять храмов, безболезненно, спокойно со своими священниками пошли к другим конфессиям

А что касается 30 случаев – это случаи, когда часть общины оставалась часть людей отходила. Но священники оставались, и когда у них забирали здание храма, тогда сама община переходила в приспособленное помещение или строила другой храм. И как показывает жизнь, эти конфликты возникают не столько внутри этой общины, хотя и такие случаи есть, сколько в результате вмешательства внешних людей, которые, как правило, в храм ходят редко.

Сейчас ситуация более спокойна и в последнее время каких-то громких переходов или захватов не происходит. Так, чтобы с другой конфессии перешли к нам, таких случаев пока не знаю.

— Какова официальная позиция УПЦ (МП) по войне на востоке Украины и того, что православные христиане убивают друг друга?

— Официальная позиция нашей церкви отражена в заявлениях Священного синода. Эта позиция заключается в том, что УПЦ поддерживает суверенитет и территориальную целостность Украины. Если перевести с дипломатического языка на простой – это значит, что как Крым, так и Донбасс мы считаем территориями Украины. И сам митрополит Онуфрий, в частности, на Архиерейском соборе Русской православной церкви в своей речи говорил, что мы против сепаратизма.

Конечно, с другой стороны, мы видим, что среди народа Украины есть разные мнения, разные видения. На Востоке много людей, которые не воспринимают эту политическую власть, которая сейчас в Украине. Поэтому церковь не дает оценок: хорошая власть или плохая, правильная или неправильная. Ведь и здесь, и там наши верующие. И церковь призывает к миру, переговорам и примирению одних, и других.

Ситуация, действительно, тяжелая. Но для нас важны принципы. Украина для нас – ценность, территориальная целостность Украины для нас – ценность. И именно поэтому, несмотря на политические конфликты, перерастающие в вооруженное противостояние, мы не становимся ни на ту, ни на другую точку зрения. Но опять таки сохраняем Украины в том духовном единстве, в которой она была. Это означает, что и церковные епархии Донбасса, и Крыма находятся под властью митрополита Киевского и всея Украины, хотя политически временно они не подконтрольны Украине, но мы сохраняем это единство Церкви, канонические границы которой были определены в 1990 году, когда УПЦ получила статус независимости.

— Обсуждает ли УПЦ (МП) с Русской православной церковью ситуацию на востоке Украины? Имеет ли Украинская православная церковь (МП) влияние на РПЦ? И планирует ли патриарх Кирилл визит в Украину?

— Информации о возможном визите патриарха Кирилла в Украину нет. Конечно, есть общение между церковными кругами Украины и России, мы доносим наше видение. Но силами церкви остановить эту войну пока невозможно, потому что это вопрос политический, и даже геополитический. Невозможно, чтобы церковь стала еще одним игроком в этой геополитической игре.

И поэтому, когда говорят, что если бы мы пригрозили РПЦ, сказали, что прерываем с ней связи, и тогда война прекратится, то это не так. Ведь наивно думать, что российское политическое руководство очень прислушивается к мнению церкви.

— В какой плоскости продолжается этот диалог?

— Это не диалог как диалог, по крайней мере, который был когда-то. Митрополит Онуфрий приезжает на синоды в Москву и там говорит об этом. Есть какое-то неформальное общение, во время которого доносится мысль: так нужно делать, а так не нужно.

— Религиовед Людмила Филипович в интервью Радио Свобода отметила, что «если бы митрополит Онуфрий обратился к патриарху Кириллу с просьбой повлиять на Путина, то война могла бы закончиться».

— Если бы это так могло быть, война давно бы закончилась. Однако я очень не уверен, что патриарх Кирилл может повлиять на ситуацию. Это большой геополитический конфликт, это война и здесь, к сожалению, голоса церкви не слушают. Есть такое выражение: когда говорят пушки, музы замолкают. Когда стреляют, то так же к голосу пастырей НЕ прислушиваются. Но мы не перестаем об этом говорить.

С другой стороны, для нас важно единство как в середине церкви, так и обще православное единство. Я здесь хочу вспомнить российско-грузинскую войну 2008 года. Тогда грузинский патриарх Илия призвал к миру, стоял на грузинских позициях, но вместе с тем он не прерывал канонических связей с Русской православной церковью, хотя в Грузии автокефальная, независимая церковь. Поэтому, когда нам говорят порвать любые канонические связи с РПЦ, то мы этого не сделаем, ведь это будет нарушением церковного права. Даже если бы мы были автокефальной церковью, то канонические связи между Украинской и Российской церквями все равно должны храниться, ибо церковь должна сохранят единство. Политические проблемы не должны отражаться на церковной жизни, хотя все-таки они отражаются, но нам хочется, чтобы был мир между нашими государствами и, тем более, церквями.

 — Обращение было?

— Когда еще только начиналась аннексия Крыма, то митрополит Онуфрий написал письмо Путину, в котором предупреждал о последствиях его действий. Это как раз было в то время, когда Путин получил разрешение от Совета Федерации о применении войск за пределами России. Но на это письмо митрополит Онуфрий так и не получил ответа. Какие-то разговоры постоянно продолжались, поэтому нельзя сказать, что в России не знают нашей позиции. Но церковь в России на многие политические решения также повлиять не может.

— Расследовались ли случаи участия священников в истязании пленных, в том числе защитников Донецкого аэропорта?

— Мы держим руку на пульсе и следим за ситуацией. Например, когда проходили выборы президента, то в Луганске один священник – Владимир Марецкий – бегал с вооруженными людьми и сам держал в руках оружие, оказывал преграды для голосования на избирательных участках. За такие действия упомянутый священник был отстранен от служения местным архиереем. То есть на те случаи, которые нам известны и которые подтвердились, была реакция.

Но были случаи и в России, когда один священник в Екатеринбурге благословлял добровольцев на войну на Донбасс и призывал «бить фашистскую мразь». Соответственно, из Киевской митрополии было направлено в Екатеринбургскую епархию соответствующее письмо и этот священник тоже был запрещен в служении.

Стоит отметить, что в зону конфликта приехало много священников из России, которые являются запрещенными. То есть там много священников, которые не являются священниками Донецкой или Луганской епархии.

Более того, нашим священникам, служащим в зоне военного конфликта, в частности на неподконтрольной Украине территории, с самого начала этого кризиса было дано указание – не ходить на баррикады, быть только в храмах, и если туда зайдет человек, кем бы он ни был, и как бы ее не называли, «ополченцем» или «сепаратистом», духовную опеку предоставлять, но только в пределах храма.

Когда война на Востоке была уже фактически в разгаре, то некоторые епископы из Восточной Украины рассказывали мне о сложившейся там ситуации. Примерно перед Пасхой один наш священник из Восточной Украины выступил с проукраинской проповедью, в которой призвал людей к единству, к спокойствию, к поддержке Украины. Но закончилось все тем, что после литургии никто из людей не подошел к нему поцеловать крест. То есть люди, паства были настроены совсем по-другому. Аналогичный случай был в другом городе этого региона, после чего епископу даже пришлось этого священника перевести в другой приход.

Понимаете, священники также является частью этого самого общества. Часто трудно бывает удержать этот баланс, трудно удержать в единой церкви людей той или иной политической позиции. И в таких условиях единственным выходом для церкви является не поддерживать ни одной политической позиции, но призывать людей к миру, к спокойствию, к уважению территориальной целостности Украины и не убивать друг друга.

— Но все-таки расследования какие-то проводят?

— Действительно там много приезжих священников. Тех, которые там не служат и за которых мы не можем нести ответственность. Кроме того, сегодня очень много клеветы на нашу церковь. Но если есть такие факты, то, пожалуйста, направляйте их в Киевскую митрополию и мы будем такие дела расследовать. Потому что, кроме тех случаев, когда я уже рассказал и еще нескольких, у нас нет доказанных фактов, что штатные священники наших епархий из Восточной Украины этим занимались.

Кроме того, если тот или иной священник на территории Украины или Донбасса нарушает закон, то, конечно он должен отвечать по закону. И сан священника не является освобождением от административной или уголовной ответственности. Но это уже вопрос государственных органов, в частности СБУ.

Много сообщается, что некоторые священники отказываются отпевать погибших в АТО воинов. Такие случаи наверное могли иметь место, но по крайней мере мы, сколько ни проверяли таких случаев, не находили подтверждения. Хотя признаю, что такие случаи могут иметь место. И в таком случае священники действовали неправильно, потому что если человек погиб, он должен отпеть такого человека по всем церковным канонам. Другой вопрос, как он погиб, но если человек не самоубийца, то его можно отпевать, при условии если он является крещеным православным христианином. Поэтому это личный грех того или иного священника, который такие действия допускал.

Но не знаю ни одного такого подтвержденного случая. Наоборот, часто оказывалось, что это неправда. В частности, однажды такое обвинение поступило на одного нашего священника в Житомирской области, но когда стали выяснять, то оказалось, что убитый солдат был в родстве с местным священником, и он был очень удивлен, когда узнал, что в СМИ о нем такое написали.

Таким образом, если такие случаи все же происходят, то следует обращаться к епископам по областям или к Киевской митрополии. Потому что мы много проверяли, особенно в начале войны, однако в течение последнего года я о таких случаях не слышу.

— А как насчет проповедей с антиукраинской пропагандой?

— Мы иногда читаем об этом в СМИ. Если есть факт такой пропаганды, то на это есть СБУ и пусть они выполняют свою функцию. Если есть нарушения закона со стороны священника – пусть представитель власти соответствующим образом реагирует. Но нужно, чтобы это было доказано, ведь когда доказана вина священника в официальном порядке, тогда уже принимается и церковное решение об отстранении или временном прекращении его служения.

К примеру, недавно Зорян Шкиряк сказал о том, что якобы священники УПЦ сотрудничают с ФСБ. Простите, а доказательства? Если вы знаете конкретно – кто, объявляйте подозрение, начинайте внедрение и доказывайте, потому что существует такое понятие, как презумпция невиновности. Только тогда, когда вина доказана, можно говорить о том, что человек нарушил закон. А бросаться такими огульными обвинениями и непродуманными словам, которые будоражат общество, людям, известным в медиапространстве, неправильно.

— Собирает ли Украинская православная церковь (МП) средства на поддержку украинской армии?

— Конечно, очень много и священники периодически ездят в зону АТО. Это наши люди, это наши прихожане и мы должны им помогать.

— Однако в интервью Радио Свобода глава Украинской православной церкви Киевского патриархата Филарет отметил, что на его предложение собирать деньги на помощь армии, митрополит Онуфрий отказался.

— Это было на Всеукраинском совете церквей два года назад. Насколько я помню, то это была не столько отказ, а сколько вопрос – насколько это удобно делать, ведь началась война, и когда мы собираем средства нашей армии, то будто показываем ее небоеспособность. Но в конце концов, мы средства собираем, помогаем и капелланы из нашей церкви также едут в зону АТО.

— Сколько капелланов УПЦ (МП) в настоящее время является в ВСУ?

— Последняя цифра, о которой я читал – 22 человека.

— Как называет Украинская православная церковь (МП) события на Востоке?

— Церковь называет это войной, но не дает оценки, какая это война. Церковь не говорит, что это агрессия России, и не говорит, что это гражданская война. При этом церковь заявляет, что поддерживает территориальную целостность Украины.

Так же, как это сделал Ватикан, который не осудил агрессию России, но вместе с тем и не сказал, что это гражданская война. Есть разные оценки того, что происходит на Востоке Украины.

И церковь не хочет становиться на ту или другую сторону и тем самым сделать себе врагом тех или иных граждан нашего государства, потому что для церкви одинаково дорогими являются верующие, проживающие и в Крыму, и на Донбассе, и на остальной территории Украины.

Мы знаем настроения в Донбассе, мы знаем, что есть почти 4 миллиона человек на Донбассе, которые не хотят жить с Украиной, потому что не воспринимают нынешнюю власть. Но церковь не считает себя компетентной говорить, что эта власть правильная, а эта – неправильная, церковь просто не дает оценки. Потому что если наша церковь это сделает, то, образно говоря, АТО может начаться внутри церкви. А этого, очевидно, не следует допускать. Ибо церковь должен охватывать всех людей. Единственное, что мы призываем – не брать в руки оружие, не воевать, не убивать друг друга. Другими словами, наша церковь сегодня пытается сохранять свою универсальную природу и быть единственной матерью для всех своих детей, даже если те дети перессорились между собой. Это трудно. Но такая миссия церкви.