Надеясь помешать действиям финляндских властей, архиепископ Серафим (Лукьянов) писал Константинопольскому Патриарху: «Если они увидят, что зависимость им неприятна и неудобна, то они не замедлят отойти и от этой Церкви и вместе с «братской» Эстонской Церковью образуют самочинную Автокефалию… Каноническая связь с Константинопольской Церковью им нужна только как средство отторжения от Русской Церкви и достижения полной свободы, когда они никем и ничем не будут стеснены, когда порвут всякое духовное единство со всеми другими Церквами и объявят свои каноны в духе “Живой Церкви”».

В другом письме архиепископ убеждал Патриарха Мелетия, что соборы Финляндской Православной Церкви мнения всего православного населения страны не отображают, так как русский клир, согласно закону 1918 года, не имея права гражданства – не имеет и права голоса; автокефалия невозможна в Церкви с двумя епископскими кафедрами, а Герман Аав при встрече вызвал у архиепископа двоякое чувство, поскольку говорил о православных канонах Церкви как о таких, что отжили свое, был дважды женат и имел 11 детей, шестеро из которых малолетние.

Герман Аав нужен чиновникам и церковному управлению, убеждал архиепископ Серафим Патриарха Мелетия, для «устранения его» (архиепископа Серафима – авт.), чтобы «беспрепятственно вести Финляндскую Церковь на слияние с лютеранством». Мнение правящего архиерея не было учтено ни в Финляндии, ни в Константинополе. Патриарх Мелетий утверждал, что «доводы архиепископа Серафима лишены канонического основания, и его протест против хиротонии законно избранного кандидата – незаконный».

Несмотря на распоряжение Вселенского Патриарха, высказанное в письме на имя архиепископа Серафима от 9 июля 1923 года – неуклонно поминать за богослужением имени Патриарха Тихона после имени Константинопольского Патриарха, – епископ Герман прекратил поминать имя Московского Патриарха. В том же году против независимости Финляндской Церкви от Московского Патриархата безрезультатно высказался Архиерейский Собор Зарубежной Русской Церкви.

В начале 1923 года Патриарх Мелетий ІV попробовал убедить управляющего приходами РПЦ в Западной Европе митрополита Евлогия (Георгиевского) перейти в юрисдикцию Константинопольского Патриархата в подотчетность митрополита Фиатирского Германа, экзарха Западной и Центральной Европы. В своем ответе от 28 марта 1923 года владыка Евлогий отказал этому предложению.

2 марта 1923 года Константинопольский Патриарх и Священный Синод издали Томос «О создании Православной Архиепископии в Чехословацкой Республике», предоставив Чешской Православной Церкви (которая находилась в юрисдикции Сербского Патриархата) автономию в рамках своей юрисдикции. Через два дня, 4 марта, Патриарх Мелетий ІV хиротонисовал чешского архимандрита Савватия (Врабеца) в епископа и удостоил его титула архиепископа Пражского и всея Чехословакии.

В письме Константинопольскому Патриарху от 25 марта митрополит Евлогий приветствовал создание Пражской архиепископии, однако просил предоставить русским храмам статус «метохов» (подворье) Московского Патриархата.

Однако в ответном письме от 27 апреля 1923 года Патриарх Мелетий отказал, с его точки зрения русские эмигранты в Чехословакии должны подчиняться архиепископу Савватию, кроме того, ставился вопрос о законности полномочий митрополита Евлогия: «Ваша епископская власть, поскольку она распространена за границей, не устоит, будучи исследована в соответствии со святыми канонами. Поскольку территория Европы, находящаяся за пределами автокефальных Церквей, границы которых были установлены при их создании, состоит в подчинении Константинопольского Патриаршего Престола в соответствии с 28-правилом IV Собора, поэтому была создана св. митрополия Фиатирская и Экзархат Западной и Средней Европы с центром в Лондоне, и ныне в ней поставлен канонический архиерей – преосвященный митрополит Фиатирский Герман. Поэтому необходимо вполне определенно признать, сколь важна каноническая необходимость и как велика польза во всех отношениях вообще и в частности, чтобы все отдельные национальные общины в Европе согласовали с этим свое собственное церковное руководство».

7 июля 1923 года Патриарх Мелетий вручил в Константинополе архиепископу Таллиннскому и Эстонскому Александру (Паулусу) Томос о принятии Православной Церкви Эстонии в юрисдикцию Константинопольского Патриархата в качестве отдельного автономного округа «Эстонская православная митрополия»; архиепископа Александр был, таким образом, возведен в сан митрополита Таллиннского и всея Эстонии. Московская Патриархия не признала этот переход с канонической точки зрения.

В письме от 24 августа 1923 года Патриарху Тихону митрополит Антоний (Храповицкий) так описал данную проблематику: «В текущем же году необходимость существования Высшей Церковной Власти за границей еще более стала ощутительна, так как некоторые автокефальные церкви стали простирать свои права на Русские Православные Церкви и имущества их, так Вселенский Патриарх на Польшу, Эстонию, Латвию и Финляндию и даже на Китайскую Духовную Миссию, Иерусалимский на нашу Миссию и имущество Палестинского Общества и т.д. Русский Архиерейский Синод охраняет права Русской Православной Церкви. Затем он помогает другим автокефальным церквям сдерживать еретические новаторства некоторых глав автокефальных церквей».

Что касается «еретических новшеств», то обновленцам в Советской России удавалось довольно широко установить контакты с Восточными Церквями, и уже в августе 1922 года (через три месяца после начала раскола) на съезде «ЖИВОЙ ЦЕРКВИ» в Москве в президиуме находились представители Константинопольского и Александрийского Патриархов в стране – архимандриты Яков и Павел. Однако Патриарх Мелетий IV сначала не поддерживал высшее церковное руководство обновленцев и делал заявления в защиту арестованного Патриарха Тихона.

На заседании Высшего Церковного Совета обновленцев от 8 августа 1923 года, на котором было решено переименовать его в Священный Синод, первым пунктом было решено: «Восстановить связь с заграничными Восточными Церквами… При этом Высокопреосвященным митрополитом Евдокимом было отмечено, что 7 августа к нему на Троицкое подворье являлись с официальным приветствием представители Восточных Патриархов: Константинопольского – архимандрит Иаков, и Александрийского – архимандрит Павел. Во время ответного визита архимандритом Иаковом было заявлено митрополиту Евдокиму, что о всех происшедших церковных переменах уже сообщено в благоприятном смысле Вселенскому Патриарху».

Сразу после этого заседания управляющий Синодом обновленцев митрополит Евдоким (Мещерский) отправил Константинопольскому Патриарху письмо, в котором описал «непростительные ошибки» Патриарха Тихона и «созидательную работу» обновленцев.

В этот период использовать авторитет Вселенского Патриарха для укрепления позиций обновленцев старались и советские руководители. 18 сентября 1923 года Антирелигиозная комиссия ЦЕ РКП (б) постановила: «Поручить т. Попову [председателю комиссии] переговорить с т. Чичериным о положении Мелетия и Константинопольского Синода и в зависимости от этого решить вопрос о возврате их представителям находящегося в Москве дома».            

Хотя Патриарх Мелетий на указанное письмо митрополита Евдокима не ответил, однако фактически поддержал обновленцев. 22 октября 1926 года в поздравительном послании Патриарху Мелетию (Метаксакису), занимавшему тогда Александрийский престол, члены Синода обновленцев заявляли: «Священный Синод с сердечной признательностью вспоминает о той моральной поддержке, которая была оказана Вашим Блаженством, в бытность Вашего Блаженства Константинопольским Патриархом, Священному Синоду вступлением в каноническое общение с ним как единственно законным органом Русской Православной Церкви».

С 10 мая по 8 июня 1923 года в Стамбуле по инициативе и под руководством Патриарха Мелетия прошло так называемое «ВСЕПРАВОСЛАВНОЕ СОВЕЩАНИЕ» (часто в литературе называется конгрессом) в составе всего лишь 9 членов: 6 архиереев, 1 архимандрит и 2 мирян, которые представляли Константинопольскую (3 человека), Кипрскую, Элладскую, Румынскую (по 1 человеку) и Сербскую (2 представителя) Церкви. Все прочие Поместные Православные Церкви решили в совещании не участвовать. В некоторых заседаниях участвовали член Русского Архиерейского Синода за границей архиепископ Кишиневский Анастасий (Грибановский) и архиепископ Алеутский и Северно-Американский Александр (Немоловский), которые не имели полномочий представлять Московский Патриархат.

В итоге были приняты следующие постановления: 1. Вводился «новоюлианский» календарь. 2. Священникам и диаконам было позволено жениться после рукоположения. 3. Овдовевшим священникам и диаконам был позволен второй брак.

Всего на совещании прошло 11 заседаний, 6 июня на 10-м заседании все участники собрания не признали постановления обновленцев в Москве о «лишении сана Патриархат Тихона и заявили, что все мировое Православие считает его исповедником».

Позже епископ Никон (Рклицкий) писал: «Важнейшими постановлениями собора было решение о переходе на новый стиль и о допустимости второбрачия духовенства. Александрийская, Антиохийская и Иерусалимская Церкви не участвовали в соборе, считая его созыв неблаговременным (а Мелетия – неканоническим узурпатором). Постановления же его были ими отвергнуты, как, по выражению Александрийского Патриарха, «противные практике, преданию и учению Святейшей Матери-Церкви и предложенные в качестве, как будто, легких модификаций, которые, вероятно, вызваны требованиями нового догмата современности (грамота Антиохийскому Патриарху от 23 июня 1923 г.)».

Под сильным давлением владыка Мелетий 20 октября 1923 года подписал официальный документ об отречении от Патриаршего престола. Через несколько дней – 29 октября 1923 года – была провозглашена Турецкая Республика. 6 декабря этого же года новым Константинопольским Патриархом был избран митрополит Халкидонский Григорий (Зервудакис или Папаставрианос), в патриаршестве Григорий VII.

В марте 1924 года руководителю Синода обновленцев митрополиту Евдокиму, как и Патриарху Тихону, была передана копия циркулярного письма Вселенского Патриарха о введении нового стиля. Обновленцы восприняли этот жест внимания как акт их признания. И хотя прямо о «признании» Константинопольская Патриархия еще не заявляла, но постепенно, по политическим причинам, шла в этом направлении. СССР в середине 1920 гг. имел большое влияние на режим Ататюрка в Турции, которому предоставлял значительную военную помощь.

Поставленная турками на грань выживания Константинопольская Патриархия была готова искать защиты хоть у советского руководства. Ее представителям в СССР вместо почившего в июне 1924 года архимандрита Якова стал его племянник иеромонах Василий (Димопуло). В скором времени возведенный в сан архимандрита отец Василий активно начал укреплять связи с обновленцами. В марте 1924 года он вместе с представителем Александрийского Патриархата архимандритом Павлом посетил митрополита Евдокима, с которым обсудили вопрос о направлении делегатов от Русской Церкви на запланированный в 1925 году Вселенский Собор в Иерусалиме, а также содействие в возвращении конфискованного советской властью Константинопольского подворья в Москве.

Стороны нашли полное взаимопонимание, и вскоре архимандриты Василий и Павел стали уважаемыми членами Синода обновленцев. Используя крайне неблагонадежную для Фанара ситуацию, обновленцы в решении Синода от 18 апреля 1924 года постановил: «Ввиду изгнания кемалистами вселенского патриарха Григория VII и тяжелого его материального положения, предложить оказать гостеприимство ему, стоящему всегда на страже интересов Российской Православной Церкви, для чего с согласия пятерки [Троцкий, Смидович, Галкин, Красиков и Тучков] предоставить ему право свободно выбрать себе для своего жительства один из следующих городов: Новороссийск, Одесса, Киев, Петроград и даже Москву с полным иждивением, как Его Святейшеству Григорию VII, так и всей его свите при условии легализации Синода и всех постановлений [обновленческого] собора 1923 года, устранившего патриарха Тихона».

Переговоры о возможном переезде Патриарха Григория VII в СССР с Синодом обновленцев велись через экзарха Вселенского Патриарха в Западной Европе митрополита Фиатирского Германа (Стринопулосу). 30 апреля 1924 года Священный Синод в Константинополе под руководством Патриарха Григория постановил, что «российские иерархи, которые находятся в Сербии и других церковных областях, не имеют канонического права для выполнения пастырских и церковных прав и обязанностей в этих областях».

Скорее всего, в качестве благодарности обновленцам за их приглашение, 6 мая в своей речи перед Константинопольским Синодом Григорий VII призвал Патриарха Тихона добровольно отказаться от патриаршества и церковного руководства.

Согласно распространенному в Москве в переводе архимандрита Василия документу под названием «Вступительная речь Его Святейшества Вселенского патриарха Григория VII и постановление Священного Синода об основах работы отправляющейся в СССР патриаршей миссии», Патриарх Григорий заявил, что, «по приглашению церковных кругов СССР» (то есть обновленцев) он принял предложение по делу «умиротворения происшедших в последнее время в тамошней братской Церкви смут и разногласий, назначив для этого особую патриаршую комиссию из архиереев». Комиссия должна была «отправиться туда, чтобы содействовать, с Божией помощью, словами любви и путем разных указаний восстановлению согласия и единения в Братской Церкви ко благу всего Православия».