Неужели и сейчас, когда благодаря несравненному героизму и непостижимым жертвам Советского Союза упало с нас многовековое ляшское ярмо, когда Советский Союз собрал все наши земли, даже Закарпатскую Украину, которая тысячу лет мыкалась в мадьярском ярме, да, еще больше: когда, в основном, благодаря победам Советского Союза, римско-немецкая гегемония сокрушена на века, неужели и сейчас мы еще будем нести на себе бесславие унии? Это было бы доказательством, что мы в душе еще не очистились от польского помутнения, что не доросли духом до нынешней великой действительности, чтобы ее принять, и из невольника стать «хозяином домовитым». Или мы могли бы остаться слепыми перед тем, как сильно изменилась история? Что римско-католическая Церковь в средневековье так было высоко поднялась, то это было обусловлено реалиями отношений между европейскими народами. Римско-католическая Церковь – это Церковь романских народов, а романские народы в средневековье превалировали в Европе численно и культурно. От протестантской революции вXVI столетии начали расти, под каждым обзором, германские народы, особенно англичане. Славные республики Венеция и Генуя, да и королевская Испания, что господствовали над морями (Испания по открытию Америки), сокрушаются, а на их место приходит Англия и, в конце, ее дитя – англосаксонская Америка. Вторая мировая война окончательно свела эти счеты: разрастание и гегемония романского мира принадлежат прошлому, а будущность – за славянскими и англосаксонскими народами, которые и численно преобладают над семьей романских народов. Даже в революции уже сейчас не лидирует романская Франция, а славянский Советский Союз. Папство есть выражением славы романского мира. Неужели мы будем жить и трудиться для славы и роста славянского мира, время которого пришло?

Наши предки только потому приступили к унии, что думали и надеялись, что уния им поможет. Но грубо просчитались, а свершились предвиденные расчеты польских инициаторов и покровителей унии. Уния внесла кровавый и вечный раздор в наш народ, уния стала способом наивысшего стиля на уничтожение нашего народа. Это все слишком хорошо известные факты, потому нет нужды мне распространяться над ними.

Православная Россия уже тогда спасла наш народ от полной полонизации и латинизации.

С тех пор, как мы возродились национально в Австрии, уже никто из нас не выхвалял той «польской» унии. Помня то великое бесславие унии в нашей истории, мы уже и не хотели называться «униатами», это название мы ощущали обидой, а называли себя «греко-католиками».

Наступила новая Польша, которую Божие Провидение разве что для того призвало к жизни, чтобы наша галицкая греко-католическая Церковь, самая большая униатская Церковь в мире, доказала в ней и на ней свою судьбу. Кому из униатов не открылись глаза на унию за второй Польшей, тот, наверно, уже и не претендует быть мыслителем. Я не буду вдаваться в подробности, ибо они вам, всечестные отцы и высокочтимые господа, известны. Остановлюсь только над основным фактом: Польша, по благословению Рима, творила новую унию, к которой созвала латинских монахов со всего мира, а нашу галицкую греко-католическую Церковь закрыла в искусственно поддерживаемых галицких границах. Что это означает? Под боком наибольшей униатской Церкви в мире творить новую униатскую Церковь, в том самом государстве и в том самом народе, – это уже было наиболее выразительным свидетельством того, что творцы давней Брестской унии, Польша и Рим, уже не имели доверия к нашей галицкой Церкви, что они не думали о ее жизни, а о ее ликвидации. У кого венчанная жена, а он приведет себе наложницу в дом, тот свою венчанную жену вытеснил из дому.

Так, всечестные отцы и высокочтимые господа, именно Рим и Польша, за второй Польши, приговорили нашу галицкую униатскую Церковь к ликвидации. А мы еще и сейчас должны бы ее продолжать? Ради чего? Чтобы, на утеху Риму, культивировать вечный раздор даже в середине нашей галицкой Церкви? Ведь известно, что уния даже наши три епархии поделила на три разные Церкви, которые друг друга вечно обжаловали в Риме. Ибо в унии, так как это искусственное творение, шла вечная возня между партиями: кто из униатов настоящий католик, а кто скрытый схизматик? Неужели мы должны бы продолжать унию для того, чтобы из Рима, для нашего усмирения, присылали нам своих монахов визитаторов, которые будут нас судить?..

Нужно помнить, что уния разве только в Америке является обычной себе Церковью, наравне с другими. А у нас, где тянется давняя история, уния есть продлением религиозной войны всему православному миру во славу Рима. Уния– это «Инициативная группа по воссоединению всего православного Востока с папским Римом». Будем ли мы вести эту, сегодня такую бесперспективную и неразумную, войну?

Сокрушились все исторические основы унии! Кто еще и ныне хотел бы унию соблюдать, тот в тени держится! Спасибо Богу, мы свободны, и хотим одним сердцем и одной душой прославлять Бога и Христа Господа с нашими ближайшими братьями: с православными украинцами, россиянами, белорусами и со всеми православными народами. Ведь же православие есть исторической верой славян, ибо славяне – наследники царьградских греков. Хотим, чтобы наше религиозное сердце было не в Риме, который нам ничего не дал, который даже для нас, униатов, был мачехой, а чтобы оно было в Киеве, который есть матерью всей Руси, и в Москве, которая есть оборонной силой всей Руси и всех славян. Сама судьба, само Божие Провидение ставит нас на великий путь, неужели мы должны противиться этому великому нашему зову? Я еще при Польше предвидел и писал о том, что первое христианское тысячелетие было греческое, второе романо-германское, а третье должно быть славянское. Теперь это уже воплощается, и мы должны идти навстречу этой нашей великой судьбе.

Когда я на эти темы разговаривал с нашими священниками, то они, бывало, отвечали: «Под политическим углом ситуация ясна: нам только туда идти. Но догмы, догмы!». Очевидно, они имели в виду специально римские догмы, которыми римская Церковь отличается от православной.

Прежде всего, нужно вспомнить, что греки и наши предки, когда приступали к унии с Римом, не потому это делали, что убедились в правдивости римских догм, а только по чисто политическим мотивами. Но римляне принуждали их, чтобы они признали римские догмы. Обратим же внимание на главные римские догмы.

У кого разум не зачадили нынешние римские догматические понятия, тот уже, хотя бы только по словам папы Григория I (в истории Церкви Святого и Великого), ясно поймет, что даже старинные римские папы, когда бы им кто предложил ватиканские догмы про божественный примат и безгрешность папы, осудили бы те догмы, как безбожную, заумную выдумку, противную святым канонам, соборам и даже наставлениям самого Иисуса Христа. Ведь же Иисус учил апостолов братству, а не монаршим прерогативам!

Собственно, те противоречащие канонам и Евангелию посягательства римских пап, которые, в конце концов, привели к ватиканским догмам, разбили первичную католическую соборную Церковь (раздор между Римом и восточными Церквями), а потом, после неполных четырех столетий, разорвали и западную Европу (протестантская революция). Они и навеки сделали невозможным воссоединение и сосуществование других христиан с римской Церковью, ибо кто же при разуме может согласиться с тем, будто Христос свою веру и Церковь отдал Риму в частное владение?

Когда папа Григорий I уже сам титул «Вселенский Патриарх» так квалифицировал, что для него «Церковь раздирается», то насколько же больше подходят под это определение ватиканские догмы?

Известной есть римская догма «Filioque», то есть, что Святой Дух происходит не только от Отца, как это Христос четко говорит, но также и от Сына. Гарнак обвиняет римскую Церковь, что в ней «от папы Виктора (192-202) до Каликста (218-223) модализм был официальной наукой». Модализм – это взгляд, вера, что три божии особы, в действительности, есть одной особой, которая выступает в трех разных модусах, то как Отец, то как Сын, то как Святой Дух. Вот тут уже был зародыш для позднейшего римского «Filioque». Когда в четвертом столетии появился арианизм, который уважал Божьего Сына только за создание (первое, наиболее совершенное создание), то в Риме, реагируя против арианизма, стали как можно ближе подводить Божьего Сына к Богу Отцу, итак, стали учить, что Святой Дух происходит также и от Сына. Римляне полагались на такие евангельские тексты: «Он (Святой Дух) Меня прославит, ибо из Моего примет и возвестит вам. Все, что имеет Отец, есть Мое, потому Я сказал, что из Моего примет и возвестит вам (Ин. 15, 14-15).

Итак, не станем удивляться, что папа Иоанн VIII, когда помирился с ЦарьградскимПатриархом Фотием, писал к нему в деле «Filioque», в 879 году вот так: «Пусть знает Твое братство, что, когда недавно к нам пришел тот, кого Ты послал, и выпрашивал у нас про святой Символ (Веры), то нашел, что мы его бережем нерушимым, как он нам от начала передан, мы ничего к нему ни додали, ни отняли, ибо мы хорошо знаем, что тех, кто решится это сделать, ждет тяжкое осуждение. И снова доносим Твоему всечестию, чтобы Ты касательно этого слова (dehocarticulo), ради которого восстали соблазны в Божиих Церквях, имели определенное убеждение о нас, что мы не только не проговариваем его, но также и тех, кто первым решился, ради своего неразумия, это делать, считаем отпавшими от Святого Письма; они переворачивают святую науку Христа Господа и Апостолов и других Отцов, которые, соборно сходясь, передали святой Символ Веры. Их мы к Иуде причисляем, ибо решились такое самое преступное, как он, пополнить; на самом деле, они не передают на смерть Господнего тела, но верных, которые есть членами Его тела, разрывают и отнимают одних от других и вводят их в вечную смерть, или скорее, как сделал тот названный переметнувшийся ученик, замучивают».

Все-таки, римская Церковь позднее, а именно на соборах: четвертом латеранском (1215 год), лионском втором (1274 год) и флорентийском (1439 год) приняла «Filioque» за догму. Видите, каковы сокрушаемые догмы Церкви, которая провозгласила себя безошибочной! Да тут шло римской Церкви за престиж, чтобы преподнести доказательство, что она есть «учащей Церковью», ибо в первом тысячелетии, действительно, греческая Церковь была учащей (все Вселенские Соборы были ее).

Когда униаты в царской России покинули унию и воссоединились с православной Церковью, то они ничего нового не принесли для православной Церкви, но и не имели никаких трудностей перед собой, ибо вследствие того изменения ждали их только одни выгоды.

Не так оно с нами! Нас ждут разные трудности, печали и опасности. Наши «лесовики» (бандеровцы), хотя сами стоят за православием, выступают против нашей акции с угрозами. В нашем государстве Церковь отделена от государства. Церковь и духовенство в полной мере зависят от народа. И мы в печали о том, чтобы все изменения в нашей Церкви, и в дисциплине, и в обрядах, и в обычаях, шли бы так мудро и осторожно, чтобы не оттолкнуть народ от Церкви и не гасить в нем религиозного духа.

Я ставлю внесение, чтобы наш Собор решил ликвидировать постановления Брестского Собора с 1596 года, отказаться от Рима и унии с Римом, а вернуться к святой Православной Церкви и просить Его Святость Алексия, Патриарха Московского и всея Руси, чтобы нас принял во Всерусскую Православную Церковь.

Еще должен остановиться на названии «Всерусская Церковь». Это историческое название нам хорошо известно. Оно применялось не только в России, но и в Литовской и давней Польской державе. Христовой Церкви свойственно «соединение всех церквей», тем более, когда Церкви находятся в одном государстве. Название «Русская Православная Церковь» происходит от православной Церкви Киевской Руси, откуда идет и название «Русь», и единит в себе православие украинского, великорусского и белорусского народов в той же мере, как сама Киевская Русь исторически соединяет украинский, великорусский и белорусский народы: Киевская Русь – это колыбельная истории всех этих народов. Когда бы кто опасался, что такое наше единство с Русской Православной Церковью повлечет за собой русификацию нашей западно-украинской Церкви, то я указал бы на тот факт, что Православная Церковь, где есть полное осознание, что она является организацией для совести и любви, в нынешние времена не может не согласовываться с национальными принципами, которые наше государство признает.

Мы в Украине и украинцы, а этого у нас и в Церкви никто не отберет. В конце, нельзя мне не напомнить, ибо считаю это само собой разумеющимся, что наш Собор должен высказать свою радость и благодарность за наше освобождение и собрание всех украинских земель.

Потому счастливому повороту в Божием Провидении мы и благодарны, что можем уже раз стать на великий путь воссоединения с Церковью всего нашего народа.